Мария свет Ивановна

10.04.2009 14:54
Распечатать новость Уменьшить шрифт Увеличить шрифт
Две Ивановны - Светлана Коновалова и Мария Писаренко - живут душа в душу.
Две Ивановны - Светлана Коновалова и Мария Писаренко - живут душа в душу.

Медсестра, не раз смотревшая в глаза смерти, заражает окружающих добротой и жизнелюбием.

Она белой бабочкой в медсестринском халатике порхала по ступенькам Дворца спорта «Динамо» - показывала мне то зал, где шли соревнования, то бассейн, где тренировались милиционеры. «Даже не знаю, кто тут больше шалит - они или детвора, которая нахлынет после обеда», - усмехалась Мария Писаренко. Маленькая женщина с большим добрым сердцем, которая была узницей двух тиранов - Гитлера и Сталина, но сумела сохранить в себе столько света и тепла, что и сейчас, на 85-м году жизни, озаряет и согревает окружающих.

Когда снег становится черным

Мария окончила восемь классов, когда началась война. Детвора бегала по улицам Изюма (Харьковская область), разыгрывая бои, а с неба сыпались настоящие бомбы.

- В новогоднюю ночь 1942-го была такая пальба, что к утру весь белый снег оказался черным, - рассказывает Мария Ивановна.

Захватчиков тогда отогнали. А пару лет назад, когда в Донецке гостили немцы, в подопечные Писаренко достался Артур Альтман, признавшийся, что в 42-м воевал как раз под Изюмом. «Так это ты драпал тогда, что аж пятки сверкали?» - пошутила она. Он же клялся, что просто подвозил обеды солдатам. Артур под конец войны попал в плен. Спустя более полувека он целовал колонны, которые сам строил в одном из Дворцов культуры нашей области. Обнимал их и плакал…

Сорвала захватчика с груши

В то страшное время плакали советские люди: в июне сорок второго Изюм был занят фашистами.

- Первыми шли эсэсовцы: в черном, с засученными рукавами. Искали партизан, требовали «яйко, млеко», - с содроганием вспоминает Мария Ивановна. - Потом были румыны, которые бесчинствовали больше немцев. Грабили, насиловали. Меня, правда, в обиду не давали ни отец, оставшийся дома (он уже был в летах), ни средний брат, по состоянию здоровья не пошедший в армию (старший служил на Тихоокеанском флоте, младший трудился в Челябинске). Как-то один румын полез на нашу грушу за парой плодов, висящих высоко-высоко. Карабкается, кряхтит, сапожищами ветки ломает. Я не выдержала и давай его за ногу стаскивать вниз и кричать: «Куда ж ты лезешь, сволочь такая?!». Сорвала поганца с дерева, подхватила его винтовку и наставила прямо в перепуганную рожу. Он трясется, руки вверх задрал. Хорошо, что мама прибежала да по шее мне дала, а то неизвестно, чем бы всё кончилось…

В рабстве у архитектора

Однажды изюмцы увидели, что город обклеен объявлениями, приглашающими жителей трудиться в Германии. Добровольцев сыскалось всего 17 человек. Остальных оккупанты стали увозить на чужбину насильно.

- Меня мама отправила к родственникам в деревню, да я, глупая, соскучилась по своим и назад прибежала, - рассказывает Мария Ивановна. - А фашистские прислужники суют под нос «загранповестку». И предупреждают: «Еще раз попробуешь спрятаться - перебьем всю родню». Нас отправляли в октябре. Когда тронулся вагон, поднялся такой крик - и в переполненных вагонах, и среди провожающих, - что казалось, стонет земля.

Мария, которая неплохо знала немецкий (учила с пятого класса), попала в рабство в берлинскую семью. Ее главой был профессор, архитектор Вальтер Пешке. Он жил с женой, сыном и дочерью. Писаренко ходила за продуктами, готовила, мыла посуду, обстирывала, убирала огромный дом, колола дрова... Пахала и на старшую, замужнюю дочь архитектора. Та сдавала Марию «в аренду» своей подруге. В 11 вечера девушка падала замертво. А в шесть утра - подъем.

- Во мне было столько злости, что могла стакан в руках раздавить, - вспоминает она. - А один раз саданула архитектора дверьми, да так, что у него сотрясение было. Хозяйка выскочила и кричит: «Беги, прячься! Он тебя убьет…» Обошлось...

Несостоявшийся расстрел

Ближе к концу войны немцев, которые работали на заводах, послали на фронт, а советских рабов забрали у хозяев, за месяц обучили токарному делу и поставили к станкам. Людей, вкалывающих по 12 часов, кормили подобием кофе на завтрак да какой-то баландой на ужин.

Но и это были еще цветочки. «Ягодки» посыпались на Марию, когда она стала гнать брак, за что попала в штрафлагерь у Одера. Из 400 человек оказалось всего шесть девушек, которых сразу отослали на кухню. Парни же рыли окопы.

- Мы без конца чистили брюкву - единственную пищу, которой нас кормили, - говорит Писаренко. - Есть хотелось ужасно. Ребята всё время умоляли меня сходить в ближайшие села - попросить еды. Плакали… Контроль за нами был уже не такой жесткий, так что я несколько раз отлучалась, приносила, что могла раздобыть. Далеко не все немцы были жестокими. Многие проклинали войну, жалели пленных… В конце концов я попалась. И меня повели на расстрел. Всю дорогу я уговаривала солдата, который тыкал мне в спину автоматом, не брать грех на душу: «Неужели у тебя нет матери, сестры, любимой девушки? Представляешь, если однажды и их поведут вот так, как ты сейчас меня. И они будут так же просить…». И его таки проняло. Я уже стояла на краю обрыва, а он несколько раз поднимал оружие, но так и не смог выстрелить…

А потом пришли наши. После освобождения 20-летняя Мария около трех месяцев проработала переводчицей в советской комендатуре на восточном берегу Одера. В Изюм вернулась 31 августа и сразу попала в объятия мамы, которая каждый день после окончания войны выходила встречать дочь на вокзал.

Лесоповал вместо рудников

Окончив школу, Мария поступила в Харьковский сельхоз-институт. Но через некоторое время ее и еще нескольких ребят выгнали за то, что посещали кружок профессора ботаники. Он любил рассказывать о запрещенной тогда науке генетике и был признан врагом народа.

Переводчица Мария летом 1945-го.

Писаренко, которая стала ходить в церковь, арестовали позже. В июне 1950-го ей, 25-летней, дали столько же лет лагерей по политической статье.

И пошла тюремно-лагерная карусель: Харьков (внутренняя и пересыльная тюрьма), Пенза (там, сидя в заключении в бывшей церкви, Мария чуть не сошла с ума), Челябинск, Новосибирск. Из Енисейска ее должны были этапировать в Норильск, на свинцовые рудники, откуда редко кто возвращался. Но судьбе было угодно уберечь Писаренко от этого ада. Пригодились курсы, которые она прошла в институте, где студенток на военной кафедре готовили как медсестер запаса.

На некоторое время местом ее работы стала Енисейская лагерная санчать, а потом был поселок Чунка (Иркутская обл.). Шесть месяцев бывшая немецкая узница кряхтела на советском лесоповале, пока во время погрузки ее не накрыло сорвавшееся бревно. С черепно-мозговой травмой и повреждением позвоночника она пролежала четыре месяца. Как-то в ту же палату попала с инфарктом доцент Ленинградского университета, у которой сердце прихватило от счастливой вести: ее не только амнистировали, но и вернули 10 тысяч конфискованных рублей, библиотеку.

В марте 1955-го, уже после смерти Сталина, освободили и Марию.

Искала квартиру, нашла любовь

Окончив медучилище, 32-летняя Писаренко по распределению приехала в Донецк. Когда искала квартиру, семья Соловьевых (больная женщина, ее старенькая мать и сын Игорь) предложила ей бесплатно пожить с ними при условии, что она станет помогать по хозяйству. Вскоре Игорь позвал замуж.

Они были вместе 17 счастливых лет. Игорь играл на скрипке, писал картины, рисовал плакаты, замечательно чертил. Любили рыбачить, причем муж просил: «Стой рядом со мной, тогда клюет лучше». Ушел он рано, на сорок седьмом году жизни - сказалась контузия, полученная во время войны.

Большая семья Писаренко

Восемь лет Мария Ивановна была лаборантом в Институте гигиены труда и профзаболеваний, 17 проработала в Донецком мединституте. Везде ее ценили и любили, называя душой коллектива.

В 1984-м тогдашняя медсестра Дворца спорта «Динамо» нашла себе другую работу и попросила Писаренко подменить ее на некоторое время. Оно продолжается уже почти четверть века.

- Там, где я работаю, я живу, - признается Мария Ивановна, которая лечила ссадины Лилии Подкопаевой и, хочется верить, убережет от травм еще много будущих чемпионок.

Из ближайших родственников у нее осталось только четыре племянницы, но на самом деле семья Писаренко куда больше. Ведь она причисляет к ней всех «динамовцев» - персонал и тех, кто тренируется (девочек-гимнасток Мария Ивановна называет «кошечки-крошечки» и балует конфетами, а они ее просто обожают!); членов областного отделения Совета бывших малолетних узников (сегодня, между прочим, их праздник - Международный день освобождения узников фашизма); многих других людей, с которыми свела ее судьба. И всем она, битая жизнью и не раз смотревшая в глаза смерти, желает оптимизма, света и добра. Того, чем богата сама...

«Таких людей очень мало»

Врач спортивной медицины высшей категории Светлана Коновалова работает во Дворце спорта «Динамо» вместе с Писаренко уже 23-й год. А впервые встретилась с ней, еще будучи студенткой. «Для меня Мария Ивановна как мама, - уверяет Светлана Ивановна. - Это удивительный человек, научивший многих «динамовцев» любить жизнь, быть добрее, благодарить судьбу за каждый новый день. От нее исходит свет - притягательный, очищающий. В медкабинет идут лечить не только тело, но и душу. Наша Мария Ивановна и укол сделает, и перевязку, и чаем угостит, и шуткой... Я неимоверно счастлива, что встретила ее... Таких людей, увы, очень мало. Ее обожают все - и взрослые и дети, в день рождения и 9 Мая дарят столько цветов, что расставляем их не в вазы, а в ведра. Очень надеюсь, что мы будем работать вместе еще долго-долго».


Андрей Кривцун. Фото автора и из семейного альбома Марии Писаренко.
    • Очаровательная Николь Кидман превратилась в другую знаменитую киноблондинку (ВИДЕО) Очаровательная Николь Кидман ...
    • Оскар-2014: лучший фильм года - "12 лет рабства" (ВИДЕО) Оскар-2014: лучший фильм года - ...
    • Сексуальная Навка и её мужчины приготовили новые трюки!  Сексуальная Навка и её мужчины ...
    • Топ-50 суперголов лучшего футболиста мира! Топ-50 суперголов лучшего ...

Вверх