Популярный актер не раз откровенно называл себя «наглым везунчиком», который сначала ставит перед собой какую-то задачу, выполняет ее, и только потом размышляет, насколько сложно всё это было. Видимо, как раз сегодня Олег Меньшиков, посетивший  шахтерскую столицу по приглашению театрального агентства «Карина», задумается, как ему удалось заставить дончан забыть о кризисе и два дня подряд смотреть моноспектакль в его исполнении.

Когда народный артист России в плаще и шляпе появился на подмостках, погруженных в сумрак, зрители радостно зааплодировали. А он лишь приветственно приподнял головной убор и начал свой рассказ о гениальном пианисте со странным именем «1990-й», который родился на борту океанского лайнера и за всю сознательную жизнь ни разу не сошел на берег. Если вначале среди публики были сомневающиеся в том, что у них хватит терпения полтора часа смотреть на одного только Меньшикова, исполняющего разные роли, то уже минут через двадцать таких не осталось. Зрители в едином порыве следили за повествованием, лишь иногда возвращаясь в реальность, отмечая сходство героя пьесы и актера.

- Нас было больше тысячи на этом корабле. Но всегда находился кто-то один... - рассказывал Меньшиков как будто о себе, самом загадочном артисте наших дней.

Или когда его персонаж возмущался эффектом «хлоп» - это когда со стены внезапно падает много лет провисевшая картина, - то с какой-то уж очень личной грустью он говорил:

- Это как когда ты однажды посмотрел на себя в зеркало и понял, что постарел...

Хотя, конечно, для своих лет (8 ноября актеру исполнится 49) он выглядит еще очень и очень. Впрочем, ничего удивительного здесь нет, ведь, если верить московским журналистам, молодая жена Олега Евгеньевича, Настя, всерьез озаботилась тем, чтобы подарить именитому мужу наследника. Или даже двоих. Во всяком случае, в октябре она зачастила в известную клинику, где рожают все российские знаменитости.

Как на палубе

Многие из донецких зрителей впервые увидели сцену драмтеатра в полуразобранном состоянии. На время действа она превратилась в палубу корабля, а ее передняя часть стала трюмом, из которого периодически выглядывали любимые слушатели пианиста - картонные фигуры эмигрантов, путешествующих третьим классом.