Осенние этюды

Колючая грабительница

Пастбище ежиков под уличным фонарем вконец опустело. Вокруг занудно гудящей ламы перестали водить хороводы и осыпаться в заросли сентябринок упитанные бражники, да и от всего семейства осталась лишь старая ежиха. Молодежь, вероятно, разбрелась по другим охотничьим угодьям или же полегла под колесами автомобилей. Вообще, насколько известно, человечество не очень жалует зверьков, чьи предки жили еще в эпоху мамонтов и саблезубых тигров. Так, мой знакомый за двенадцать часов на трассе Мариуполь - Керчь насчитал сорок три расплющенных скатами внедорожников ежей.

Обитает колючая мамаша в заброшенной усадьбе, где, помимо нее, прописалась еще одна живая душа  - рыжая дворняга Жулька. Последняя настолько талантливо умеет выпрашивать подаяния, что объедки в великом множестве закапывает под матерой черешней. Ежиха, похоже, тоже не сидит впроголодь. Во время заключительного вечернего перекура я слышу, как она пробирается в сад. Вначале раздается шорох окостеневших сорняков, затем слышится царапанье жестких иголок о нижнюю кромку металлической ограды, и вот наконец появляется сама гостья.

Иногда старая ежиха выходит на охоту до наступления сумерек. Не обращая никакого внимания на людей, она подбирает опавшие ягоды и откапывает оставленные Жулькой заначки.

Собственно, на свете не так много животных, которые не считают нужным соблюдать режим тишины. Однажды во время ночевки на берегу Кальмиуса я был разбужен самым бесцеремонным образом. Поначалу даже решил, что сквозь кусты ломится отбившийся от стада дикий поросенок, однако к водопою вышел ежик, причем не самых впечатляющих размеров. Он переплыл через протоку на остров, долго копался в прибрежной тине и тем же путем вернулся назад. При этом он кряхтел, словно старец, которого малая нужда согнала с печи. Вполне вероятно, зверька раздражал исходящий от затухающего костра дымок.

Обитательница заброшенной усадьбы не исключение. Проигнорировав мое присутствие, она сгрызла жухлое яблоко под деревом, подобрала остатки еды из кошачьей плошки, а  после всего проследовала под черешню, где и устроила основательный праздник живота. К великому огорчению рыжей дворняжки, ежиха безошибочно находит ее заначки и, аппетитно чавкая, тут же расправляется с ними.

По завершении трапезы гостья шумно удаляется сквозь лаз под оградой.

Проза речной отмели    

С наступлением холодных ночей гады в срочном порядке перебираются на зимние квартиры. По преданию, земля отказывается распахнуть свои врата лишь перед провинившимися. Неведомо, в чем грех ужика, которого мы с приятелем заприметили у железнодорожного моста через Сухую Волноваху. Вполне вероятно, однажды позавтракал царевной-лягушкой...

- Провинился, бедолага, - посочувствовал приятель. - Так быстренько проси своего ангела-хранителя прощения и ползи в поисках надежного укрытия.

Ужик тут же отреагировал на звук человеческого голоса. Выскользнув из прибрежной травы, он шлепнулся в воду, однако путь его оказался недолгим. Из зеленой глубины поднялась щука и, ухватив подвернувшуюся жертву поперек туловища, скрылась.

- Черт меня за язык дернул, - повинился приятель. - Испугал животину и - вот тебе результат... Хотя, все мы на этой земле если не едоки, то чья-то еда.

Подтверждение находим здесь же, в десяти шагах от неудачной для ужика переправы через Сухую Волноваху. Возле гревшихся на отмели лягушат приземлилась и жестоко была наказана за это пестрая бабочка. Мелюзга навалилась на нее всем скопом, кто в брюшко вцепился, кто за крыло теребит. Первую атаку бабочка отбила, даже поднялась в воздух, однако тут же рухнула на радость лягушачьей своре.

Проданное милосердие

Заключил трудовое соглашение с соседкой. Дамочка, как говорит о. Никодим, к вину зело привержена. Но шустрая и до назойливости коммуникабельная. Собственно, поначалу это было элементарное обращение за помощью: попросил определить в хорошие руки подброшенного ко двору котенка, а в ранг трудового соглашения его возвела дамочка.

- Пятнадцать гринов за все, - молвила соседка. - Мне на днях одна старушенция жаловалась, что ее мыши заедают. Только шлепать далековато. Сами понимаете...

- Почему пятнадцать? - удивился я.

- Да потому, что сегодня столько стоит пузырь самогонки. И ни копейкой меньше. Вы, наверное, хозяина точки знаете... Вон его дом, под зеленой крышей. Если при случае увидите, скажите, чтобы не драл с народа последнее. Это же надо, пятнадцать гринов за вонючий пузырь...

Осенний свет. К чему слова...

Встречи с хозяином точки я не искал. Но интереса ради рядом с домом под зеленой крышей прошелся и обнаружил в траве подкидыша. Совсем отощавшего и обезголосевшего. А заодно удостоился похвалы из уст гражданки неопределенных лет, которая собирала орехи возле дома напротив:

- Слава Богу, нашлась добрая душа... А то он орёть и орёть. Вчера Люська сюда за бутылкой прибегала, она здесь по пять раз на день шастает, таки оставила. Я уж ей высказывала-высказывала... Только все без толку.

Но хорошие руки все же нашлись, и подкидыш, по достоверным сведениям, каждое утро имеет на завтрак блюдце молока и пару ложек каши с вареной рыбкой.

Песчаная палитра

На берегу реки Молочной, у самого заповедника Каменная Могила, песок настолько мелкий, что его невозможно удержать в ладонях. И в то же время он чрезвычайно плотен. Миновали уже пять минут, как у самого уреза прошлась водяная курочка, а слабые волны никак не могут разгладить оставленные отпечатки лап.

Еще одно творение на песке обнаруживаю чуть выше, у каменных плах, венчающих древнее капище. Ветер сломил засохший стебель и теперь гоняет его взад-вперед. Однако былинка еще цепляется за место под Солнцем. Причем цепляется уже не первый день, о чем свидетельствует вычерченный на песке оглодками листьев четкий сегмент. Геометрическая фигура выверена до микрона, если ее пощадят осенние бури и минует подошва туриста, она, возможно, сохранится до первого весеннего паводка.

Даю себе слово приехать сюда после того, как вешние воды очистят песчаную палитру для новых рисунков. Каковы они на сей раз окажутся и как долго просуществуют на мельчайшем минерале, никто не знает. Ведь еще мудрецы Востока говорили: «Всё проходит, а песок остается».

На мысе Малом    

Осень четко обозначила свое присутствие на берегах Павлопольского водохранилища. И хотя над запертой рекой маревом еще струятся облачка паутины, у камышей появилась старческая шепелявость. Их лишенные упругости стебли едва прогибаются в пояснице, да и в заполошных воплях чибисов явственно сквозит напоминание о бренности всего живого.

Забытый шлепанец на мысе Малом.

Совершенно по иному шелестят и прибрежные дубравы. Это можно сравнить с ломким шорохом травы под ногами уходящего за горизонт человека. Потускнели седые прически серебристого лоха, а кусты скумпии окрасились в цвет подсыхающей крови. И вообще жизнь настолько стремительно покидает берега, что июньские ливни и августовская жара кажутся событиями вековой давности.

Однако самая главная примета осени мне увиделась в пляжном шлепанце на мысе Малом у устья безымянного ручья. Неизвестно, каким образом здесь оказался символ лета, может, принесло с верховий, или же обронили в спешке, только зрелище забытых и малоценных вещей напоминает о сиротстве. Кому теперь, спрашивается, может понадобиться пляжный шлепанец на мысе Малом? Разве старьевщику. Но тому нет никакого резона покидать золотые прииски мусорных свалок, да и что может увидеть на этих берегах человек, которого жизнь отучила от сентиментальности.